УДК 81-26
С.М. Пометелина
Влияние современной медиаречи на русский литературный язык
(на материале газетного и телевизионного дискурса)
В настоящее время не требующим доказательств считается факт влияния языка средств массовой информации (СМИ) на русский литературный язык. Это положение является фундаментом научных работ многих современных лингвистов, изучающих язык массмедиа, таких, как В.Г. Костомаров [1], Г.Я. Солганик [2], М.Б. Серпикова [3], М.А. Кормилицына [4] и других. Однако для полного и объективного описания современного состояния русского языка важно не только констатировать, что на него оказывают влияние медиатексты, но и определить, каким образом меняется литературный язык под воздействием медиаречи и какую оценку можно дать происходящим в нем изменениям. Ответам на эти вопросы посвящена данная статья.
Прежде всего охарактеризуем ключевые для нашего исследования понятия – «русский литературный язык» и «медиаречь».
Традиционно литературный язык определяется как высшая форма русского национального языка, его образцовая разновидность. От нелитературных форм (жаргона, просторечия) эталонная часть русского языка отличается в первую очередь признаком нормированности, то есть наличием норм (орфоэпических, лексических, грамматических и других). При этом литературный язык представлен системой пяти функциональных стилей: научного, официально-делового, публицистического, художественного, разговорно-литературного. По мнению Г.Я. Солганика, многостильность ослабляет представление о единстве литературного языка, поэтому в каждый из периодов развития общество нуждается в силе, которая моделировала бы литературный язык в его целостности [2, с. 11]. Такой силой в наши дни стал язык массовой коммуникации, выросший из публицистического стиля.
Публицистический стиль отличается от всех остальных доминированием в нем функции воздействия: адресант не просто передает факты, а стремится вызвать к ним определенное отношение со стороны адресата, убедить его в своей правоте, побудить к тем или иным действиям. Естественно, что реализация данной функции требует от адресанта использования особых языковых средств. Так в публицистических текстах стали появляться, с одной стороны, элементы других стилей, в частности, научного и официально-делового, а с другой, – жаргонные слова, разговорно-сниженная лексика и даже просторечные вкрапления. Поскольку с произведениями публицистического стиля адресат знакомится через средства массовой информации – газеты, журналы, радио, телевидение, – справедливым представляется тезис Е.Ю. Скороходовой о перерастании публицистического стиля в функциональный язык СМИ [5], который по-другому можно назвать «язык массовой коммуникации», «язык массмедиа», наконец, «медиаречь».
Опираясь на определения, данные В.И. Коньковым [6, с. 58] и Г.Я. Солгаником [2, с. 13], мы понимаем медиаречь как речь, функционирующую в коммуникативной среде СМИ, представляющую собой широкое функционально-стилевое единство, в рамках которого объединяются языковые средства разных функциональных стилей (на базе публицистического), а также нелитературных разновидностей русского языка с целью реализации функции воздействия на адресата.
Дальнейшая характеристика медиаречи включит в себя только те аспекты, которые помогут нам раскрыть тему исследования и ответить на вопрос, какие изменения происходят в русском литературном языке под влиянием современных медийных текстов. Анализ будет проведен на материале газетного и телевизионного дискурса, чтобы иметь возможность рассмотреть динамику различных норм – лексических, грамматических, орфоэпических. Что касается понятия «дискурс», мы, вслед за Н.Д. Арутюновой, считаем, что это «речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие»; «речь, «погружённая в жизнь»» [7, с. 136–137].
К основным коммуникативным особенностям медиаречи ученые относят утилитарность, актуальность и перформативность [3; 6]. Утилитарность медиаречи объясняется тем, что она «вписана в общую практическую деятельность общества» [6, с. 59]. Например, в майском номере новосибирской газеты «Красный проспект» на странице 7, озаглавленной «Общество», можно найти такие публикации: «Новосибирск написал «Тотальный диктант». Свою грамотность проверили около семи тысяч новосибирцев»; «Эстафета патриотизма поколений. Районы Новосибирска готовятся отметить 73-ю годовщину Победы в Великой Отечественной войне» (№ 4, май 2018 г.). Очевидно, что эти газетные материалы действительно отражают «деятельность общества», а именно – людей, живущих в Новосибирске, и тем самым эксплицируют утилитарный характер медиаречи. Примерами телевизионного воплощения этой коммуникативной черты являются различные аналитические программы, посвященные важнейшим событиям, происходящим в России и за ее пределами: «Центральное телевидение» (НТВ), «Постскриптум» (ТВЦ), «Добров в эфире» (Рен ТВ) и другие.
С утилитарностью языка массмедиа тесно связана еще одна его особенность – актуальность: медиатекст всегда привязан «к определенным координатам социального пространства-времени» [6, с. 60]. Так, в июньском номере газеты «Красный проспект» страница 3, названная «Актуально», включает следующие публикации: «Как город становится праздничным. Большие и маленькие, но очень важные – рекорды, дела и события накануне 125-летия Новосибирска»; «Филармония сыграет на ступенях. С 18 по 24 июня состоится традиционный ХХ музыкальный фестиваль «На ступенях»» (№ 5, июнь 2018 г.). Имея практическое (утилитарное) назначение – отразить жизнь города, эти материалы в то же время предназначены «для здесь и сейчас» [там же]: в следующем номере актуальными станут публикации на другие темы. В телевизионном дискурсе сгустками актуальности выступают новостные программы: «Новости», «Время» (Первый канал); «Вести» (Телеканал «Россия»); «Сегодня», «Итоги дня» (НТВ) и другие.
Характеристика последней из названных выше ярких черт медийных текстов – перформативности – вытекает из понимания перформатива как высказывания, эквивалентного действию, поступку [8, с. 372]. Например, такие заметки в газете «Красный проспект», как «13-й стал сказкой. Сибирские стрит-арт-художники изобразили на вагоне одного из трамваев № 13 персонажей русских сказок – Лешего, Бабу-Ягу и птицу Гамаюн» (№ 4, май 2018 г.); «Новосибирск – это ново. Своё 125-летие город встречает с новой символикой, её разработали местные дизайнеры» (№ 5, июнь 2018 г.) содержат перформативную составляющую, подкрепленную реальными результатами (разукрашенный трамвай, символика в стиле неоконструктивизма). А такой телевизионный жанр, как военный репортаж, смело можно считать поступком журналиста.
Из основных коммуникативных особенностей медиаречи вытекают принципы построения медиатекстов, среди которых в первую очередь нужно отметить принцип единства стандарта и экспрессии и принцип диалогизации.
В традиционной функциональной стилистике единство стандарта и экспрессии считается стилеобразующим признаком публицистического стиля. Использование стандартных конструкций экономит речевые усилия автора текста и упрощает процесс восприятия написанного читателем / зрителем. К стандартным можно отнести такие обороты, как открытие выставки, в результате аварии, встреча с журналистами, состоялась презентация, оглашены результаты и многие другие.
Что касается экспрессивных элементов медиатекстов, их роль могут выполнять тропы и фигуры речи, представленные как сочетания с нестандартным лексическим наполнением и часто выступающие в функции заголовка газетных статей и названия телепрограмм. Например: «Метро выйдет из тупика», «Монопольный пузырь» (Красный проспект, № 5, июнь 2018 г.); «Модный приговор» (Первый канал), «Международная пилорама» (НТВ).
Диалогизация как принцип построения текстов СМИ предполагает, что автор ведет диалог с аудиторией, обращаясь к ней, задавая вопросы. Примером использования диалогизации в печатном медиатексте может послужить такая заметка: «Куда идти лечиться? Доверяют ли новосибирцы своё здоровье врачам муниципальных поликлиник? Об этом они рассказали в разговоре с корреспондентом газеты «Красный проспект»» (№ 5, июнь 2018 г.). В качестве ярких примеров телевизионных жанров, построенных на ведении диалога, можно привести интервью («Познер» (Первый канал), «Судьба человека с Борисом Корчевниковым» (Телеканал «Россия»), «Поздняков» (НТВ)) и ток-шоу («Право голоса» (ТВЦ), «Прав!Да?» (ОТР), «Время покажет» (Первый канал)).
Анализ конструктивных принципов медиаречи позволяет сделать вывод, что они направлены на реализацию основной стратегии современных СМИ, которую можно обозначить как близость к адресату (сокращение коммуникативной дистанции), а эта стратегия, в свою очередь, призвана реализовать в медийных текстах функцию воздействия на читателя / зрителя.
Чтобы вовлечь адресата в стан «своих», журналисту нужно говорить с ним на одном языке. В зависимости от того, кому предназначен тот или иной текст, автор использует в нем арсенал определенных языковых средств, чтобы быть понятым адресатом. Анализ текстов массовой коммуникации выявляет две противоположные тенденции, характерные для языка СМИ: с одной стороны, его демократизация, а с другой, – интеллектуализация, причем «обе тенденции имеют целью повышение воздействия речи на различных адресатов» [9, с. 11]. Рассмотрим проявление названных тенденций в медиаречи сквозь призму их влияния на русский литературный язык.
Наиболее заметно действие обеих тенденций на лексическом уровне языка массмедиа. Так, проявлениями интеллектуализации текстов современных СМИ можно считать популяризацию терминов, освоение новых заимствованных слов и употребление общеизвестных слов в новом значении.
Термины различных областей науки могут употребляться в медиатекстах как в прямом, так и в переносном значении. Употребленные в прямом значении, они выполняют информативную функцию и в то же время способствуют выражению оценки тех явлений, о которых говорит автор. Например: «С 1 июня на российском топливном рынке действует мораторий на повышение цен. Правительство решило снизить акцизы на бензин и дизель. А крупные компании, добывающие и перерабатывающие нефть, пообещали заморозить стоимость нефтепродуктов. Ожидалось, что эта мера остановит рост цен в рознице. Что в итоге произошло?» (АиФ, № 25, 20.06.2018).
Подтверждение тому, что выделенные лексемы являются терминами, находим в «Большом толковом словаре русского языка»: мораторий – 1. Экон. Отсрочка исполнения каких-л. обязательств, объявляемая на определённый срок или до окончания каких-л. чрезвычайных событий (войны, кризиса, стихийного бедствия). 2. Полит. Приостановка какой-л. деятельности, временный отказ от чего-л.; запрет; акциз – экон. Косвенный налог на товары и услуги, включаемый в цену товаров или тариф за услуги; розница – спец. Товар, продаваемый или покупаемый поштучно, в небольших количествах [10].
Читатели еженедельника «Аргументы и факты», в чей лексикон входят данные слова, без труда поймут смысл публикации. У тех, кто не владеет информацией в полной мере, возникнет приблизительное понимание терминов, включенных в авторский текст. А поскольку приведенные в качестве примера термины в различных видах СМИ используются достаточно часто, у реципиентов возникает эффект узнавания этих слов. Так специальные понятия, употребленные в прямом значении, постепенно становятся доступны широкому кругу читателей / зрителей, что повышает образовательный уровень адресатов, а значит, популяризация терминов в медиаречи способствует популяризации знаний.
Термины в переносном, метафорическом значении выполняют в медиатекстах функцию воздействия, выражая отношение журналиста к фактам действительности, о которых он говорит, и предлагая адресату разделить мнение автора. Если при использовании специальной лексики в прямом значении авторская оценка присутствует в имплицитном виде, то в случае метафорического употребления можно наблюдать четко выраженную позитивную или негативную оценку. Например: «Глубокая кома – таков диагноз, который поставил Евросоюзу саммит-консилиум в Брюсселе» (Труд-7, 21.06.2005); «Память о нем (Борисе Ельцине – С. П.) – вакцина, живущая в нас» (Известия, 24.07.2013).
В «Большом толковом словаре русского языка» выделенные слова зафиксированы как медицинские термины: кома – мед. Тяжёлое болезненное состояние, связанное с нарушением сознания и резким ослаблением реакции организма на внешние раздражения; вакцина – мед. Лекарственный препарат из убитых или ослабленных микроорганизмов — возбудителей инфекционных заболеваний, а также из продуктов их жизнедеятельности (применяется для профилактики и лечения этих заболеваний) [10]. Однако приведенные контексты иллюстрируют переносное значение данных слов, которое делает их образами, ключевыми для понимания авторской позиции. Значит, метафоризация терминов требует от получателей информации определенных интеллектуальных усилий для адекватного восприятия медиатекста.
Еще одним проявлением тенденции к интеллектуализации языка массовой коммуникации мы назвали освоение новых заимствованных слов. Именно СМИ стали основным проводником заимствований в языковой обиход современной России. Так, слова инновация, нанотехнологии, саммит еще несколько лет назад были известны далеко не каждому, но благодаря медиасредствам, которые их транслировали, сейчас эти слова знакомы практически каждому носителю русского языка.
Актуализируя утилитарный характер медиаречи, рассмотрим, какие неологизмы иноязычного происхождения используются в июньском номере газеты «Красный проспект», посвященном 125-летию Новосибирска. На восьми страницах номера встречается 11 новых заимствований, причем одно слово используется дважды в разных публикациях. Вот эти слова, представленные по принципу уменьшения степени их освоения: имидж, шоу, тренд, видеоинсталляция, квест, баттл, брендбук, фан-променад, ленд-арт, 3D-маппинг, open-air. Пять первых слов (от имидж до квест) включены в «Словарь иностранных слов современного русского языка» [11], однако уровень их освоения, на наш взгляд, разный: лексемы имидж, шоу, тренд, сохранившие оттенок новизны, можно считать вполне освоенными, на их фоне лексемы видеоинсталляция, квест воспринимаются как более новые. Остальные слова являются безусловными неологизмами, хотя и они не однородны по степени освоенности, что подтверждается данными «Национального корпуса русского языка»: слово баттл встречается в газетном корпусе 39 раз, брендбук – 6 раз, последние четыре лексемы – ни разу. Отсутствие образования open-air в информационно-справочной системе, основанной на собрании русских текстов в электронной форме, можно объяснить тем, что это заимствование представляет собой варваризм, написанный латиницей. Такое обилие неосвоенных американизмов в рассматриваемом номере газеты «Красный проспект» является коммуникативно оправданным, поскольку данные слова, относящиеся к лексике массовой культуры, индустрии развлечений, используются, чтобы проинформировать читателей о мероприятиях, включенных в программу празднования Дня города, и создать соответствующую атмосферу.
Появление огромного количества американских заимствований в современном русском языке «происходит под воздействием лингвистической моды, которая обусловлена внешними факторами, в первую очередь процессом глобализации современного мира» [12, с. 54]. Остается принять этот факт, характеризующий русскую языковую реальность. Положительная сторона этого явления видится в том, что любознательные читатели и зрители найдут толкование этих слов самостоятельно или запомнят интерпретацию, предложенную журналистами, и пополнят свой словарный запас.
В русле тенденции к интеллектуализации медиаречи находится не только освоение иноязычных лексических неологизмов, но и процесс появления семантических неологизмов, то есть использование в медийном дискурсе общеупотребительных слов в новом для них значении. Рассмотрим этот процесс на примере усложнения семантической структуры слов вызов, культовый, озвучить, проект, прорыв, сценарий, формат. Данные слова были выбраны, поскольку регулярно встречаются в новом употреблении как в устных, так и в письменных текстах СМИ.
Новое значение слова «вызов» – «серьезная общегосударственная проблема, требующая безотлагательного решения»: «Сегодня наше общество и система образования в целом – в ситуации вызова времени. Что означает вызов времени и как мы на него должны ответить?» (Учительская газета, № 49, 03.12.2013). Часто новая семантика этой лексемы передается формой множественного числа: «Минэкономразвития назвало ключевые вызовы для экономики России» (РИА Новости, 23.10.2017).
Прилагательное «культовый» в новом толковании становится синонимом слова «легендарный»: «В «Победе» показывали многие культовые для своего времени картины» (Красный проспект, № 4, май 2018 г.); «Культовый режиссер создал впечатляющую картину мира, вновь продемонстрировав свою безудержную фантазию, чувство юмора и авторскую свободу» (РИА Новости, 14.06.2014).
Профессиональное значение глагола «озвучить» («произвести запись фонограммы к кинофильму») в массовой коммуникации трансформировалось в новое значение – «произнести вслух», «огласить»: «Я не могу озвучить сумму сделки, но это большие деньги, поверьте мне» (Русский репортер, № 45, 18.11.2010); «Вот тут как раз у Татьяны не прозвучал вопрос, но я попробую его озвучить» (Телеканал «Дождь», 2013).
Слово «проект» в современной медиаречи приобрело значение процесса, протекающего во времени, работы, ведущейся на протяжении нескольких лет:
«Сценарий долго гулял по студиям, пока в прошлом году проект не приютила компания «Марс Медиа» Рубена Дишдишяна» (Известия, 09.07.2014); «Западники рассматривали петровские реформы как незаконченный проект» (Телеканал «Культура», 2010).
У существительного «прорыв» появилось новое «победное» значение творческого дерзания, о чем свидетельствуют газетные и телевизионные контексты: «Нам важно увидеть другое: что-то совершенно новое, свежее, некий прорыв, современный язык, умение мастерски сочетать, казалось бы, несочетаемое» (Комсомольская правда, 20.06.2014); «Восьмидесятые годы принесли новый колоссальный прорыв, но уже в нанонаправлении» (НТВ, 2003). Примечательно, что в 2008 году была учреждена театральная премия «Прорыв», характеристику которой можно найти в газете «Коммерсант»: «Безусловное достоинство «Прорыва» заключается в том, что фестиваль молодежной премии позволяет панорамным взглядом оглядеть весь театральный ландшафт города, где с недавних пор уже на равных правах существуют государственные академические институции и независимые проекты, часто не имеющие не только гарантированного финансирования, но и постоянной прописки» (Коммерсант, 15.03.2017).
Семантическая структура слова «сценарий» обогатилась значением, которое можно сформулировать как «ход событий, предвиденный или продуманный заранее»: «Другой сценарий развития событий в Новосибирской области четко обозначили независимые эксперты» (Красный проспект, № 5, июнь 2018 г.); «И второй сценарий – инновационный, то есть когда мы всё-таки задействуем свой научно-технический потенциал» (НТВ, 2003).
Наконец, последняя из выбранных нами для анализа лексем – «формат» – в современных СМИ является синонимом для слов «концепция», «модель»: «Идея проведения Дня города в привычном нам формате возникла в 1986 году» (Красный проспект, № 5, июнь 2018 г.); «Мы поддержим любой формат, который будет приемлем сторонам – Киеву и ополчению» (Первый канал, 2015).
Следует подчеркнуть, что значения, сформулированные нами по материалам газетных публикаций и телевизионных программ (примеры телевизионной речи взяты из «Национального корпуса русского языка»), не зафиксированы в современных толковых словарях русского языка. Неизвестно, будут ли они кодифицированы, но их появление в медиатекстах неслучайно: новые значения старых слов отражают особенности нашей жизни, изменения в общественном сознании, а массовая коммуникация выступает рупором этих изменений, обогащая лексику русского языка и его носителей.
Таким образом, тенденция к интеллектуализации, действующая в медиаречи, через тексты СМИ проявляется в современном русском языке, благотворно сказываясь на его развитии.
Как уже было отмечено, в языке массовой коммуникации наблюдаются две противоположные тенденции: интеллектуализацию уравновешивает демократизация медийного дискурса, которая выражается в сближении литературного языка и разговорно-сниженной речи, а также использовании различных жаргонных слов. Общая цель этих способов проявления демократизации – сократить коммуникативную дистанцию и максимально полно реализовать функцию воздействия на адресата.
Используя разговорно-сниженную лексику, журналисты стараются привлечь внимание читателей и выразить оценку того, что является предметом сообщения. Например, в одном только номере еженедельника «Аргументы и факты» (№ 26, 27.06.2018) можно найти публикации, в которых авторы с помощью разговорных слов и конструкций передают свое отношение к двум разным сферам жизни. Вот как характеризуется экономическое положение в стране: «Низкие цены на нефть – фиг наполнишь бюджет. Высокие цены на нефть – фиг наполнишь бензобак. Что за чудеса экономики?»; «В ходе социологических опросов последних лет жители России так уверенно говорили о небывало высоком уровне своего счастья (в некоторых регионах чуть ли не 80%), что правительство решило, что краник, из которого хлещет эта благодать, можно и прикрутить. И прикрутили. Полезли вверх цены на лекарства, на продовольствие, на коммунальные услуги, на авиа- и железнодорожные билеты, возросли налоги на землю. Усыхает бесплатная медицина».
А вот как эмоционально передана атмосфера Чемпионата мира по футболу: «Это немцы хватались за голову, теряя очки, Аргентина с Месси рыдала. Россия гуляла до рассвета»; «От показателей, которых не было ни у одной сборной, обалдело даже американское антидопинговое агентство»; «Всё происходящее уже вышло за пределы футбольного поля. Оно в улыбках на улицах. В яме на дороге Нижнего Новгорода, которую заасфальтировали после того, как в ней сфоткались хорватские болельщики».
Нетрудно заметить, что в первом случае разговорные образования выражают негативную оценку, а во втором – положительную.
Для усиления экспрессивно-оценочного компонента текстов авторы газетных и телевизионных материалов употребляют жаргонную лексику, чаще всего арготического происхождения. Причем, по мнению М. Кронгауза, «бандитский жаргон успешно мутировал, смешавшись с «новым русским» языком чиновников и бизнесменов, в котором фигурируют такие слова и выражения, как коммерсы, откаты и пилить бюджет» [13, с. 18].
В конце ХХ века в научной литературе появился термин «общий жаргон», под которым стали понимать жаргонные слова, используемые в массмедиа и в речи образованных носителей русского языка. Около 450 таких слов включено в «Толковый словарь русского общего жаргона» [14]. По нашим наблюдениям, в современной медиаречи самой высокой степенью частотности отличаются тематические группы общего жаргона, которые можно обозначить как «отношения между людьми» и «оценка лица или ситуации». Приведем примеры употребления жаргонизмов этих тематических групп в газетном и телевизионном дискурсе.
В группу жаргонных слов, характеризующих отношения между людьми, входят такие, как кинуть, наехать (наезд), подставить, разборка: «Предать, кинуть, подставить – у подобных персонажей это как «здравствуйте»» (Известия, 28.04.2014); «Эти оправдания выглядели не меньшим позором, чем сенаторский наезд на советскую Мельпомену» (Известия, 31.03.2014); «Тут-то и началась разборка с применением травматики» (Комсомольская правда, 11.07.2013).
К группе жаргонизмов, передающих оценку лица или ситуации, относятся отморозок, крутой, беспредел, дурдом: «На ролике отморозок оттаскивает тела детей с проезжей части, а потом спокойно уезжает» (Комсомольская правда, 10.10. 2013); «Вы что ожидали от Прохорова? Чтобы он сказал: «Какой он крутой! Молодец, Навальный!»» (Телеканал «Дождь», 2013); «Такой беспредел в поликлинике № 18, по словам местных жителей, продолжается около месяца» (Красный проспект, № 5, июнь 2018 г.); «Почему я должен наблюдать их и только их годами, мне совершенно непонятно. Дурдом какой-то!» (Комсомольская правда, 21.05.2012).
Можно продолжать ряд примеров, иллюстрирующих использование жаргонной лексики в современной медиаречи, но и без того понятно, что такие слова в большинстве случаев несут в себе заряд негативной оценки, которой авторы текстов делятся с читателями / зрителями.
Что касается отношения к так называемой жаргонизации медийных текстов, вряд ли стоит говорить о том, что их авторы пытаются навязать нам криминальное мировосприятие. В распоряжении журналистов и всех остальных носителей русского языка есть научные термины и новейшие заимствования, как возможность реализации интеллектуального потенциала, и есть разговорно-сниженная и жаргонная лексика, как возможность раскрепощенного выражения своих эмоций. А дальше всё зависит от вкуса и чувства меры каждого из нас.
Итак, две тенденции, действующие в текстах массовой коммуникации (интеллектуализация и демократизация), – это закономерности развития медиаречи, влияющие на эволюцию русского литературного языка. Поскольку ярчайшим признаком литературного языка является его нормированность, важно выявить, как трансформируется современное представление о языковой норме в связи с реализацией названных тенденций развития медиаречи.
Все приведенные нами примеры показывают, что через сферу массовой коммуникации происходит обновление русского языка, а значит, наблюдается динамика литературных норм. Медиаречь меняет отношение общества к оппозиции «литературное – нелитературное», «смягчая оценку «нелитературного» – не как запретного, а как возможного, но ограниченного средства» [2, с. 12], в результате чего расширяются границы литературного языка. В.Г. Костомаров назвал это явление либерализацией, поскольку соблюдение языковых норм становится менее обязательным [1]. Заметнее всего эти изменения проявляются в области лексических норм, хотя ученые, изучающие теледискурс, отмечают, что он находится под влиянием устно-разговорного стиля и содержит узуальные орфоэпические новшества [15; 16], к которым можно отнести выбор не строго литературного ударения и произношения, а разговорного или профессионального: договор`а (разг.) вместо догов`оры, пр`икус (проф.) вместо прик`ус, щас (разг.) вместо сейчас.
Как относиться к изменениям, происходящим в русском языке и системе его норм под воздействием СМИ? Отвечая на этот вопрос, лингвисты делятся на два лагеря: одни утверждают, что современная медиаречь расшатывает систему литературных норм, разрушает традиционную нормативность [1; 5; 15], другие считают, что язык массовой коммуникации способствует становлению языковой нормы, обновлению системы норм [2; 9; 13]. Мы полагаем, что язык массмедиа с его противоположными тенденциями объективно отражает современное состояние русского языка. Описанные явления (в первую очередь связанные с демократизацией языка) могут вызывать справедливую критику у читателей и зрителей, формируя общественное мнение, но для профессиональных лингвистов это языковая реальность, с которой приходится работать. А значит, современную медиаречь можно воспринимать как модель нового этапа развития русского литературного языка и системы его норм.
Библиографический список
1. Костомаров В. Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. СПб: Златоуст, 1999. 330 с.
2. Солганик Г. Я. Место языка СМИ в литературном языке. Перспективы развития // Мир русского слова. 2008. № 2. С. 9-18.
3. Серпикова М. Б. Язык и стиль СМИ: курс лекций. М.: РУТ (МИИТ), 2017. 333 с.
4. Кормилицына М. А. Активные процессы в языке современной российской прессы // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2011. № 6. С. 304-308.
5. Скороходова Е. Ю. Динамика речевых норм в современных текстах средств массовой информации: дис. … докт. филол. наук: 10.02.19. М., 2008. 344 с.
6. Коньков В. И. Медиаречь: содержание понятия и принципы анализа // Мир русского слова. 2016. № 3. С. 58-63.
7. Арутюнова Н. Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. 688 с.
8. Арутюнова Н. Д. Перформатив // Там же.
9. Лейчик В. М. Преподавание основ культуры речи в свете новейших тенденций в развитии русского языка // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Русский и иностранные языки и методика их преподавания. 2007. № 2. С. 7-12.
10. Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С. А. Кузнецов. URL: http://gramota.ru/slovari/dic/.
11. Словарь иностранных слов современного русского языка / Сост. Т. В. Егорова. М.: Аделант, 2014. 800 с.
12. Пометелина С. М. Современные заимствования: обогащение русского языка или угроза нашей самобытности? // Вестник Сибирского государственного университета путей сообщения: Гуманитарные исследования. 2018. № 1. С. 54-60.
13. Максим Кронгауз. Русский язык на грани нервного срыва. М.: Знак; Языки славянских культур, 2007. 145 с.
14. Слова, с которыми мы все встречались: Толковый словарь русского общего жаргона: Ок. 450 слов / Под общим руководством Р. И. Розиной. М.: Азбуковник, 1999. 320 с.
15. Лаптева О. А. Живая русская речь с телеэкрана. Разговорный пласт телевизионной речи в нормативном аспекте. М.: Ленанд, 2015. 520 с.
16. Вещикова И. А. Орфоэпия и «слово в эфире»: пути взаимодействия и взаимовлияния // Медиаскоп. 2012. Вып. 3.
Курс 3.30. » Теория и методика преподавания учебного предмета в условиях реализации ФГОС ООО»
Курсы повышения квалификации:
Автор публикации
